О мертвых — ни слова - Страница 58

— Приговаривая при этом, что пить эту гадость ни в коем случае не стоит? — уточнила я с ехидцей.

— А может быть, прав Лёнич: атропин выбрали, чтобы подставить его? — предположил Леша. — Зная, что у него жена окулист.

— Да, мы как-то совсем упустили это из виду! — встрепенулся Прошка.

— Но, по словам Лёнича, у него нет врагов, — заметил Генрих.

— И не надо! Лёнич и без врагов мог управиться с Мефодием. Как ни крути, а он — наш самый многообещающий кандидат. Мотив, правда, не ахти, зато возможности — пальчики оближешь! В пятницу в первой половине дня Генрих зовет его в гости. Лёнич утверждает, что звонил домой и нарвался на Мефодия уже в четыре часа, однако, заметьте, это только его слова. И даже если он сказал правду, у него было три часа, чтобы съездить к жене на работу, взять атропин и в радостном предвкушении отправиться на встречу с будущей жертвой.

— Постой, Прошка! Жена должна была сидеть дома — ведь именно ей и звонил Лёнич, — напомнил Леша.

— Мы знаем это опять-таки только с его слов. И потом после Лёничева звонка она запросто могла сходить на работу, взять атропин и доставить мужу. Кстати, не она ли его надоумила? Наверняка ее Мефодий достал еще больше, чем Лёнича. А Лёнич над женой трясется.

— А исчезнувшие ключи? А проникновение в квартиры? — поинтересовалась я.

— Лёнич все наврал. Ты, Варька, сама его надоумила, попросив поискать дома Мефодиев ключ. А уж когда Лёнич услышал, что у Леши побывал неизвестный, он и вовсе обрадовался. Этакий нежданный подарок судьбы, уводящий следствие в неведомые дали! Вот он и намекнул, что к ним тоже наведались…

— А кто же тогда посетил Лешу?

— Никто. Леша сам посеял ключ, а насчет переложенных словарей ему все померещилось.

— Ничего мне не померещилось! Словари лежали не в том порядке. И клавиатуру компьютера кто-то переставил, телефон сдвинули.

— Это у тебя в голове что-то сдвинулось, — убежденно заявил Прошка.

— Хватит препираться! — прикрикнул на них Марк. — Не верю я, что Леша ошибся. Можно провести маленький опыт. Вот скажи, Леша: сколько чашек у Варвары в сушилке и что стоит у нее на кухонном подоконнике?

— В сушилке четыре синих кружки, белая чашка в черно-красную клетку и один стакан с подстаканником, — не раздумывая выдал Леша. — На подоконнике две трехлитровые банки, одна пустая, другая на треть наполнена водой, жестянка с обгорелыми спичками, спичечный коробок, керамический кувшин и кусок черного гранита с розовыми прожилками.

Прошка прытко покинул гостиную и вернулся разочарованный.

— Все точно.

— Короче, твоя гипотеза несостоятельна, — сказал Марк. — Как уже было замечено, Великович не дурак, чтобы совершать такое топорное убийство. Подозрение падет на него в первую очередь.

— На нас, — уныло поправила я. — В первую очередь подозрение падет на нас. Возможности Великовича по сравнению с нашими просто смешны. Кто устраивал прием, кто выбирал гостей, кто уничтожил улики, перемыв всю посуду и выбросив бутылки, кто избавился от тела, наконец?

Все тяжело вздохнули, и только Леша попробовал отрицать очевидное:

— Но мы же не звали Мефодия!

— Зато звали Лёнича, — хмуро сказал Марк. — Как ты докажешь, что не знал, у кого жил Мефодий?

— Зачем мне это доказывать? Из того, что мы пригласили Великовича, вовсе не следует, что он должен был привести с собой Мефодия. Это вышло случайно!

— Случайно, но в милиции могут решить, что такая случайность вполне предсказуема. Почему бы Великовичу не рассказать Мефодию о встрече с однокашниками? Почему бы Мефодию не выразить желание присутствовать на этой встрече?

В наступившей тишине противно замяукал телефонный звонок. Я бросилась в спальню. На определителе светился номер Архангельского.

— Да, Серж?

— Варька, лапонька, как у вас дела?

— Как сажа бела. Но еще не вечер. Мы этого поганца вычислим, не сомневайся!

— Надеюсь, — осторожно сказал Серж. — А у меня тут творится нечто непонятное. Правда, не знаю, имеет ли это отношение к делу…

— У тебя в квартире кто-то побывал?

— Да, а как ты догадалась? Но что самое странное, ничего не пропало. Я и не заметил бы, если бы не мусорное ведро. Понимаешь, я собирался вынести его утром перед работой и выставил в прихожую, а потом понял, что опаздываю на встречу, и решил: подождет до вечера. И разумеется, в спешке его опрокинул. А вернувшись домой, узрел его стоящим в сторонке, под вешалкой. Но я точно помню, что не поднимал ведра. Посмотрел на него, чертыхнулся и выскочил за дверь.

— Серж, а когда ты ушел и когда вернулся?

— Ушел в десять, а вернулся только что.

— Мы звонили тебе часа в три на работу, и нам сказали, что тебя нет.

— Ездил на выставку после обеда. На ту самую, куда сослал во вторник Безуглова.

— Кто-нибудь знал, где ты и когда вернешься?

— Естественно. Я известил секретаршу. Сказал, куда еду, и предупредил, что буду там до вечера. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть какие-то соображения насчет личности моего лжедомушника?

— Никаких. Просто я хочу убедиться, что твой неизвестный гость мог получить информацию о твоих планах и действовать, не опасаясь сюрпризов вроде непредвиденной встречи с тобой. Ведь твоя секретарша не стала бы замыкаться в гордом молчании, если бы кто-нибудь позвонил и спросил, как с тобой связаться?

— Не стала бы. Но зачем кому-то забираться в мою квартиру, если не за материальными ценностями, объясни, солнышко. И как ты догадалась, что ко мне забрались? К вам что — тоже?

— Да. К Леше. Серж, извини, пожалуйста, но позволь мне поделиться с тобой новостями в другой раз. Если помнишь, мы должны разобраться с убийством до завтра, иначе придется тебе носить нам передачи. Пока, ладно?